А что же у нас поделывают молодые хореографы? Они, как ни странно, хореографируют! А странно это, так как мало что располагает к творчеству в наше время в нашем городе: нескончаемые ограничения, нулевое финансирование (в смысле, хоть бы минимум господдержки независимым художникам!), и, наконец, публикация реестра традиционных ценностей и чёрного списка чуждых идей. С учётом объявленного 2022 – годом культурного наследия народов России, русскому народному современному танцу придётся совсем туго, ибо наследия он пока не нажил и чаще смотрит в будущее, а не сверяется с каталогом духовных скреп.
Тем не менее, осень-зима 2021 – 2022 оказалась богата танцевальными событиями в Петербурге, о многих из которых я все собиралась «завтра» написать. Полноценно написать уже однозначно не получилось, но хотя бы упомянуть, обозначить интересные тенденции – считаю необходимым.
В сентябре к нам нагрянуло Княжество Московское (KNYAJESTVO. DANCE&ART PLATFORM), возглавляемое хореографом Константином Семеновым. Показали насыщенную программу миниатюр и один одноактный балет, все в постановке Семенова. Сдержанная Петербургская публика как-то настороженно принимала Москвичей, хотя, в общем, честно отрабатывали ребята сценическое время: насыщенный и разнообразный хореографический текст, высококачественное исполнение (в проекте принимали участие несколько танцовщиков современной труппы балета «Москва» и других театров), понятные идеи, внятно донесенные. Чувствуется, что хореограф владеет знанием законов сцены, проблемы с финалом всех миниатюр – не в счет – это, вообще, распространенная проблема, и корни у нее глубокие. Думаю, такую настороженную зрительскую сдержанность (да и мои собственные размытые ощущения) можно объяснить непопаданием в формат. Княжество покусилось на нашу местную реликвию – «Новый танец на Новой сцене» – беспрецедентная программа Александринского театра по поддержке танцевального авангарда. И представляя в рамках этой программы свою хореографию, «на пуантах» это делать точно не стоит…
А вот завсегдатай Новой сцены – Константин Кейхель регулярно представляет новые работы строго по формату. Узнаваемый почерк хореографа, его прогрессирующая тяга к абстракции и недавнее, но плодотворное сотрудничество с композитором Константином Чистяковым – собирают постоянную публику (этакий расширяющийся «кружок любителей Кейхеля»). И это удачная тенденция: зритель не обманется в своих ожиданиях, а хореограф, получает обратную связь с учетом собственной «эволюции». Работает Константин с инструментальной хореографией, экспериментирует со статикой и динамикой, противопоставляет их, создает внутренние ритмы, не иллюстрируя ритм музыкальный.
В постановке Performance «I» (премьера была в мае, но я увидела только в декабре 2021) танцовщики не сходили со своих закрепленных мест добрую часть спектакля, при этом нарастала динамическая уплотненность танца и ощущение было непрерывного перемещения всех по сцене. Возникали даже ансамбли – дуэты, трио, просматривались монологи. Любопытный набор приемов создал неожиданный эффект, но…три (!) раза зритель порывался аплодировать не в положенном месте. И не оттого, что невоспитанный, а оттого, что интуитивно ощущает логическое завершение действа. А вот хореограф – нет. Ведь у него еще несколько задуманных приемов остались нереализованными. На спектакле К. Кейхеля я, вдруг, сформулировала для себя универсальную проблему сегодняшних хореографов: они путают инструментарий с идеей. Вместо спектакля «про ЧТО?» делают спектакль «про КАК?». Это бывает изобретательно и экстравагантно, медитативно-меланхолично, радостно и весело, но, не перерастая в художественность, остается на уровне метода. И потому, в конце каждого, исчерпавшего свой функционал, метода зритель и будет чистосердечно хлопать.
В «Эскабо» свои камерные моноспектакли показали Баркалова Аня и Некрасова Лиза. Работы созданы в рамках лаборатории под кураторством Лилии Бурдинской по созданию соло – автопортретов хореографов. Спектакли самостоятельные, но хорошо объединяются в диптих благодаря общему настроению (ностальгическое, нервное размышление-рефлексия) и визуальному ряду.
Анина работа «Рут» началась интригующе – с блестящего, видимо, драконьего яйца, из которого танцовщица «вылупилась» и проявилась вполне убедительно в качестве человеческого существа. Ее меланхолическое соло – без истерики и заламывания рук – подчиняет своему тягучему ритму, раскрывает перед нами глубинную, спрятанную обычно сторону художницы. Пожалуй, кульминационным моментом стала песня Ани (да-да, сама удивляюсь – добротный вокал в фольклорной манере). В этой песне мне слышался танец, живущий с рождения и навсегда в Анне Баркаловой.
Перекликаясь с Аней, Лиза Некрасова начала свою работу с танца змеи в красивом платье в пайетках. Вернее, платья то не было, но нам Лиза так его описала, что мы поверили, будто оно было. В своем автопортрете «На мне следы» хореограф вообще много работала с реквизитом (реальным и воображаемым), хулиганила и хореографировала пространство, манипулировала зрительским вниманием, доставая из шуршащих пакетов очередной наряд, историю, эмоциональный всплеск.
Обе работы подкупают настоящностью, трогательной уязвимостью, кроме того, композиционно выстроены профессионально.
Новое поколение ХПСТ штурмует пространство СДВИГ. Магистерская программа подготовки танц-художников работает как хорошо отлаженный механизм и раз в два года выпускает (и соответственно набирает на обучение) очередную партию необузданных фриков создателей танцевальных высказываний. Эти дикие люди стримили свой «экзамен» в Instagram прямо со сцены, ползали голыми по площадке, демонстрировали новую коллекцию одежды, рассказывали небылицы, проводили презентации со схемами и диаграммами, некоторые даже танцевали!
У дяди Коли (все ведь знают Театр дяди Коли в Колтушах?) показали обновленный спектакль «Я – панда». Первую его версию (про Китай и всякое оттуда нашествие непонятной угрозы) Светлана Вакуленко и Александр Любашин показали прямо накануне начала новой эры (в январе 2020). Сейчас спектакль освежили музыкой Дмитрия Орехова (в лубочно-китайском стиле, с вкраплениями джаза, диско и кинематографическими спецэффектами), а актерский рисунок выстроил твердой рукой сам дядя Коля. Получился мультимедийный спектакль на стыке различных выразительных средств – физический театр, танец, театр теней, кукольный театр, клоунада, видеопроекция, приправленный добрым юмором и зрительским умилением по части очаровательного персонажа – китайского мишки панды (а там их целое семейство)
Из новых в Петербурге имен удивил и порадовал Алтайский дуэт – Анны Хакиайнен и Оксаны Воробьевой. Спектакль «Ты чё, мать?!» девушки показали в рамках вечера молодых хореографов в «Эскабо». Признаюсь, я насторожилась, когда на сцену вышли две артистки в русских сарафанах с домрами в руках (Степанова Елена, Терехова Ольга), так как плохо перевариваю постановки в стиле «Мюжик а ля рюс». И оттого вдвойне радостно стало, когда танцовщицы повели спектакль в совершенно другое русло. Русская старина у них – ресурс для вдохновения, а не реанимация мёртвой культуры: шапка ушанка, материнский ремень, тяжкие мамины вздохи и невнятные тревожные причитания. Здесь и «крест материнский» ощущался и «горюшко луковое». Вроде бы и вненациональное, а вроде и такое до боли родное… русское! Органичный синтез аутентичных музыкальных инструментов (домра – уж куда аутентичнее!) и современного во всех смыслах танца. Изумительно стильные костюмы – ни намёка на провинциальность.
Провинциальностью, напротив, отдавали иные работы столичных хореографов. Так ширма, «украшенная» кулинарной фольгой, напрочь убила всю поэзию «Аси» (не знаю, Тургеневской ли, по задумке) Максима Клочнева. Не спасла постановку даже Юлиана Анфимова – замечательная танцовщица, притягательная своей сомнабуличной отстраненностью. Ширму перетанцевать невозможно. Ширма – наследство драмбалета, в его худшем проявлении: средоточие балетной условности, пошлости, дурновкусия. Сожгите уже их, пожалуйста, эти ширмы!
Созвучна моим кровожадно-тягостным размышлениям о судьбах молодой хореографии стала работа Маши Солобоевой «Пост-юность»: точное название и попадание в тему. «Пост» в смысле «анти»? Что есть анти-юность? Анти-юность – это когда нет необузданных мечтаний, борьбы за идеалы, когда компромисс – естественная среда существования. Анти-юность – это даже не старость, это смерть… И сколько таких среди нас, взрослых, простившихся с юностью, серьезных, остепенившихся, мёртвых? Пронзительная работа, представленная дуэтом (Александра Сафронова, Мария Солобоева), нет, скорее трио, так как партия контрабаса (комп. Петерис Васкс) в исполнении Марии Корзун, также являлась органичной частью постановки. Юность, врывающаяся стихийной свежестью и непокорностью в завершенную форму Взрослости, Юность, мятежная и мечущаяся, глазами зрелой Опытности – темы, в аллегорической форме остро звучавшие в работе Марии, при чем танец, не абстрактный, но обобщенный до высокой поэзии – ее главное выразительное средство.
Хореографы разные нужны нашему большому культурному пространству – молодые и зрелые, современные и традиционные, занимающиеся чистым танцем, мультимедийными зрелищами, танцтеатром, перформансом! Если меня, как зрителя, их работы заставляют пересмотреть свой опыт, подключившись к происходящему на сцене – я назову это даже не современным, а вневременным искусством, и с радостью его поприветствую!
Не для потомков 